Кого волнует спасение утопающих?

Ухабистая дорога в поселок Техснаб, постапокалиптические картины некогда цивилизованного захолустья. Огромные кучи мусора, покосившиеся домишки и бродячие собаки. В дачном домике с низким, просевшим потолком пахнет сырой рыбой – хозяйка промышляет рыбалкой, не брезгует и сбором металлолома. Когда невозможно устроиться на работу любое занятие, приносящее хоть чуть-чуть денег, приветствуется. А не позволяет 47-летней Ольге Шестаковой трудоустроиться ее сын – Денис. Тринадцатилетний подросток с виду производит впечатление обыкновенного мальчика – в меру упитанный, достаточно высокий, с осмысленным взглядом. Но когда он, как теленок начинает тыкаться матери в живот, а потом и вовсе старается забраться  на руки к сухонькой женщине становится ясно, что с ним не все в порядке. Медицинская карта диагностирует тяжелую умственную отсталость с нарушениями функций тазовых органов, а в реалии Денис не говорит, не может себя обслуживать, не контролирует отправление естественных потребностей. С такими детьми в реабилитационном центре «БотаЖан» работает несколько специалистов, чтобы выработать хоть какую-то адаптацию к миру, в котором людям с ограниченными возможностями предстоит жить. Денис играет с пустыми пакетами и пластиковыми бутылками, его любимое занятие – обдирать и есть обои. Не потому что у него нет игрушек, просто он так выбрал, в другом у него выбора нет – он вместе с мамой вынужден жить уже семь лет на чужой даче, потому что очередь на квартиру так и не подошла.  

— Все бы ничего, — делится Ольга Шестакова, — да только очень проблематично его купать. Воды ведь нет, приходится ухитряться мыть Дениса в тазах, иногда возим его в сам Техснаб к моей подруге, там получше условия, но тоже очень тяжело. Он ведь уже совсем большой. 

Подруга, тоже Ольга всячески поддерживает приятельницу, помогает по дому, приглядывает за ребенком, обивает пороги различных инстанций в надежде получить квартиру. Везде требуется прописка. 

— Мы где только не были прописаны, — рассказывает о своих мытарствах Ольга Александровна. – Ведь без этой печати в домовой книге мы не памперсы, ни лекарства на Дениса получить не можем, ни проездные. 

Периодически у мальчика случаются судороги, ему постоянно нужно пить лекарство, чтобы не было припадков, он в любой момент может выйти из себя. За его состоянием наблюдают участковый врач, который регулярно приезжает и социальный работник, которым от обеих женщин большая благодарность. Как и тем, кто помог с углем для отапливания дома и продуктовые корзины привез. Это на день инвалидов оказали благотворительную помощи сотрудники санэпидемнадзора, отделов образования и социальной поддержки. 

Когда Ольга рассказывает о своей жизни, она плачет. В 2006 году ее с семьей выставили на улицу, несмотря на двоих детей, один из которых инвалид и пожилую маму. Старшая дочь, вышла замуж, старенькая мама, несколько лет, пролежавшая парализованной умерла здесь, на этой даче.  Но слезы Ольги Александровны вызывают не жалость, а обреченность, как и весь этот дом с жалкой  пародией на уют:  детская оклеена веселенькими обоями с парашютистами, самодельный ламбрекен, прибитый гвоздями к стене, мягкие диванчики…Как и ситуация в целом: две немолодые женщины, тянущие лямку неисправимой детской беды; ободранный старый «москвич», на котором аутичного подростка  везут купаться на соседнюю улицу; и сам Денис, которого завораживают солнцезащитные очки и который никогда не поймет, что такое «хорошо» и что такое «плохо».     

История вторая. Трагичная.  

Людмила Тыченко оказалась на улице в тот период, когда пострадали многие – в конце девяностых. Квартиру умершего брата  приватизировал кто-то другой. Долгое время пыталась снимать жилье, потом ездила по совхозам подрабатывала, там и жила вместе с полуслепой мамой — она начала терять  зрение, когда участковый вместе с представителями исполнительной власти буквально вышвырнул их на улицу. Спустя несколько лет Валентина Ивановна ослепла полностью, но инвалидность так и не получила. Загвоздка в том, что оперативное вмешательство может дать шанс на выздоровление, но на это у семьи нет денег, то есть и вылечиться нет возможности, и пособие получать не положено, ведь инвалид пожилая женщина  по собственной так сказать неплатежеспособности. В общей сложности скитаются они уже пятнадцать лет, из которых семь лет стоят на очереди на квартиру. С ними была еще маленькая девочка – пятилетняя дочка Людмилы, которая так и не успела пойти в детский садик – утонула в колодце скотобойни. 

Последние годы свезло – владельцы складских помещений разрешили жить здесь в сторожке, где Людмила работает, за что обе женщины безмерно благодарны. Однокомнатный добротный домик без удобств, зато теплый – зимой топят печку углем. Две кровати и крошечный задний дворик, где слепая бабуля в окружении сохнущих вещей коротает время. Кроткая Людмила, которой еще нет и сорока лет, пережившая брата и дочь, робко надеется, что когда-нибудь наступит тот звездный час, когда она сможет, возвращая Валентину Ивановну с прогулки сказать: «Мама, пошли домой».

         

Инклюзивное образование, паллиативная и реабилитационная помощь, социальная защита – все это пустой звук для тех, кто живет, как бездомные собаки – милостью сжалившегося и приютившего. Не ропща и не «выбивая» себе другую участь, радуясь тому, что есть хоть какая-то крыша над головой и кусок хлеба. Стоят в очереди, ожидая, когда они, наконец, станут первыми и перешагнут порог дома, своего дома. Все их надежды и чаяния сосредоточены в одной казенной бумажке, согласно которой и мальчик-инвалид, живущий круглогодично на даче и сирота, имеющая обеспеченного опекуна, одинаково нуждаются в жилье. В присвоенном статусе не уместишь все ужасы и лишения, и покуда кто-то будет справлять новоселье за ломящимся от деликатесов столом, кто-то будет заклеивать мутное окно целлофаном, чтобы не замерзнуть зимой.