Окна

Особое место в моей жизни всегда занимали чужие окна. Какое-то непонятное волнение начинается в груди, когда поднимаешь голову и пробегаешь глазами по разномастным рамам, за которыми протекает чья- то жизнь. Начинаешь представлять и додумывать. Но очень часто предположения не только не совпадают с реальностью, а наоборот – оказываются совершенно противоположными.
Вот глянцем сверкают новенькие пластиковые окна, от солидных портьер веет благополучием, разноцветные спинки мягких мишек и зайцев, расположившихся на подоконнике, вызывают умиление. Здесь, конечно же, живет счастливая молодая семья, мама занимается малышом, а папа приезжает вечером с работы неизменно с подарками, крепко целует молодую жену и подкидывает восторженно верещащего сына к потолку.
Или свежевыкрашенные старые деревяшки, отливающие голубизной стекла, обязательно отмывающиеся с добавлением в воду синьки и нашатырного спирта. Причем не дважды в год, как принято, а каждый месяц, независимо от сезона. Не модные, но ослепительно белые занавески вызывающе глядят наружу накрахмаленным кружевом и прикрывают от дурного глаза зелень комнатных цветов. В этом доме всегда пахнет пирогами и полно свежего воздуха, внуки с нетерпением ждут выходных, чтобы встретиться с улыбчивой, совсем не старой и добрейшей на свете бабушкой.
А вот окна, где даже поржавевшие массивные решетки не могут спрятать мутности и многолетней неухоженности местами потрескавшихся стекол. Наверняка хозяева это квартиры выпивают и за окнами прячутся замызганные, прокуренные комнаты, повсюду валяются бутылки, которые выносятся из дома, чтобы те перекочевали в пункт приема стеклотары и реинкарнировались в полные. Дети здесь не живут ровно с того времени, когда очередной сожитель матери гонялся за старшенькой, срывая с нее одежду, пока мать спала мертвецким сном. Остальные двое прятались под кроватью, вздымая клубы пыли с пола своими всхлипываниями. С тех пор здесь тихо - полиция присматривает за неблагополучной квартирой, ничего, конечно, не изменилось: все также варят опий в половнике, пьют дешевое пойло, только ведут себя благопристойно относительно общественного покоя.
А здесь часть окна заколочена фанерой, вторая затянута грязным целлофаном, оборванные концы которого трепещут по ветру. Может быть, здесь заканчивала свои дни одинокая старушка, которой соседи покупали продукты, женщина из соцотдела раз в неделю прибиралась и стирала ветхие вещи. А старушка через шум старенького пылесоса все прислушивалась – не постучат ли в дверь, ведь у нее есть дочь, может она приедет и заберет 78- летнюю мать туда, где звучат детские голоса и ветер не гуляет в щелях, заставляя спасаться под клетчатым пледом с прорехами. Но никто не приходил. В квартире становилось все темнее от пыльных стекол, соседский сердобольный пьяница закрыл куском крагиса разбитое во время урагана окно и стало совсем грустно…
НО…При свете дня все выглядит совсем не так. И наступившая ночь открывает свои секреты, желтыми прожекторами света обнажая то, что прячется за бликующими днем стеклами.
Цитадель лжи и отчаяния
Нервными пальцами теребит плюшевого Тедди немолодая женщина с глубокими морщинами под глазами, прячась за тяжелой дорогой шторой она каждый вечер вглядывается в темноту. Ее муж приедет не раньше двух или трех часов, все это время она будет стоять здесь и плакать. У него есть другая семья, но он не уходит из жалости. За 15 лет совместной жизни она так и не смогла родить ему ребенка, а та, другая - смогла. Но он очень благороден и неизменно возвращается, с щетиной пропахшейся духами, помнит все их памятные даты и часто дарит мягкие игрушки, зная ее страсть к ним. И оба делают вид, что ничего не происходит.
Гнездо обреченности
Под приоткрытой балконной дверью прямо на полу спит женщина, на одутловатом лице - печать близости с алкоголем. На столе, где нет ни единой крошечки, пустая бутылка водки и аккуратно порезанный соленый огурчик. Граненый стакан с остатками алкоголя безупречен, как и все в этой квартире. Портрет молодого человека в черной рамке словно без стекла, ни одной пылинки не найти в этом жилище. Психоз. Так сказал доктор, выписывая рецепт. Конец. Так подумала она, развевая клочки исписанного неразборчивым почерком врача по ветру. Ее единственный сын утонул, зачем ей лечиться? Такие раны не лечатся. Но можно забываться, хоть на некоторое время. Уже третий год, как сценарий ее жизни не изменяется ни на йоту. Утром она наводит порядок, потом убирает офис в соседнем доме, заходит в магазин, покупает бутылку, дома плотно обедает, моет посуду, режет себе огурец и пьет. Пока не отключится. В надежде, что утром не проснется или потеряет память.
Колыбель беспечности и свободы
Повсюду царит творческий беспорядок, стен практически нет – задумана, как квартира-студия, но реализация планов приостановлена в виду наличия более важных дел. Каждый день здесь собирается народ – послушать музыку, обсудить киноновинки; тут же позируют обнаженные натурщицы, отхлебывая из винтажных фужеров вино. Среди множества народа сложно определить, кто хозяин квартиры – все ведут себя непринужденно, словно у себя дома. Утро. На антикварной кованой кровати кто-то спит. Тоненькая девушка с распущенными по плечам волосами готовит омлет на современно оборудованной кухне. Странное сочетание хаоса и роскоши. Неудавшийся мажор просыпается и подходит к мольберту, он рассчитывает восполнить неумолимо тающие деньги родителей шедевром, который вот-вот выйдет из-под его кисти. Надевает первое, что попадется под руку и идет искать вдохновения к озеру. И уж меньше всего его волнует то, как он выглядит в этом помятом пиджаке и что думают о нем люди, глядя на его грязные окна.
Альков любви и счастья
Сквозь небольшой просвет стекла можно различить силуэты, снующие по полупустой кухне. Она – рыжая пропирсингованная и взбалмошная, набивает в салоне тату. Он – кудрявый студент IT-шник. Эта квартира досталась им по счастливой случайности. Их общий приятель провернул аферу с документами и брошенное жилье обрело долгожданных хозяев. Но никто никогда здесь не умирал. Ее прежний владелец много лет назад резко «пошел в гору», уехал за границу и забыл про свою берлогу, квартира числилась бесхозной. А теперь в промежутках между обдиранием пожелтевшего кафеля со стен влюбленные обнимаются, целуются и занимаются любовью. И не спешат убирать фанеру с окна – зачем им лишние любопытные взгляды.
Вот так всегда: мы представляем себе одно, а на деле выходит совершенно другое.